Евразийское пространство: прогноз ИМЭМО РАН на 2016 г.

_ Из доклада-прогноза «Россия и мир: 2016»  Института мировой экономики и международных отношений Российской Академии Наук (ИМЭМО РАН). Москва, Декабрь 2015 г.
Украина 2016. Внутренняя и внешняя политика: основные тренды
Анализ развития внутриполитической ситуации в Украине и динамика внешнеполитической ситуации вокруг нее в 2015 г. позволяют выделить несколько основных трендов, которые будут характерны и для 2016 г. Наступающий год будет очень сложным для Украины, равно он труден для прогноза, принимая во внимание очень высокую лабильность внутриполитической ситуации, а также большое влияние внешнего фактора, в первую очередь на развитие ситуации на Юго-Востоке Украины.
Внешнеполитические тренды
В 2016 г. Украина продолжит попытки консолидации западной коалиции во главе с США для противодействия российскому влиянию и попыткам России расширить сферу своего влияния в регионе. Делать это становится все сложнее в виду того, что в Европе наблюдается значительная усталость от украинского кризиса. Озабоченная острыми проблемами миграции, беженцев, равно как и экономическими, Европа предпочла бы скорое мирное урегулирование на Украине. В последнее время монолитность западной коалиции явно дает сбои — европейские партнеры Украины стали, скорее, выступать в роли арбитров, а не союзников Киева в рамках Минского процесса и нормандского формата.
Тем не менее, несмотря на давление европейских партнеров, главным патроном Киева по- прежнему останутся Соединенные Штаты Америки, которые продолжат оказывать военно- политическую поддержку Киеву. Однако степень и вид этой поддержки могут меняться. Неспешные и неэффективные реформы, высокая степень коррупции и неэффективное расходование западной помощи вызывают серьезное раздражение и в Вашингтоне. Безусловно, это может привести как к перестановкам в правительстве, так и к отставке всего правительства А.Яценюка или лично премьер-министра. Наиболее вероятными кандидатурами на пост премьера являются спикер Верховной Рады В.Гройсман, министр финансов Н.Яресько, мэр Львова А.Садовой, секретарь СНБО А.Турчинов. Что касается губернатора Одесской области М.Саакашвили, то если в середине года его политические амбиции оценивались максимум на губернаторском уровне, то сегодня активная PR кампания свидетельствует о желании занять высокий пост в центральных органах власти, правительстве. Скорее всего, Саакашвили продолжит выполнять функции контролера США, возможно, займет и должность вице-премьера.
Внешняя политика Украины будет по-прежнему строиться вокруг двух составляющих – поддержания образа жертвы агрессии и попытки получить помощь, как финансовую, так и военно-политическую, а также решить вопрос с получением безвизового режима со странами ЕС. Верховная рада Украины одобрила ключевые составляющие пакета законов, принятие которых в Киеве считают решающим шагом на пути модернизации страны по европейским стандартам. Украинские власти ожидают, что утверждение законов преимущественно антикоррупционной направленности приведет к либерализации визового режима с ЕС и продемонстрирует первое реальное достижение на пути «вхождения в Европу». И соответствующие решения накануне Нового года Брюссель, несмотря на разочарование украинскими реформами, принял. Было объявлено, что Брюссель ожидает введения
безвизового режима с Украиной, Грузией и Косово во второй половине 2016 года.
В том, что касается Юго-Востока Украины, пока 300 необходимых голосов в Верховной Раде для принятия во втором чтении закона об особом статусе нет, и даже при активной роли западных партнеров получить это число голосов будет достаточно сложно, хотя, в конечном счете, активное внешнее давление способно переломить и это сопротивление. Кроме того, сохраняются серьезные разногласия по вопросу об амнистии и проведению выборов на Донбассе. Все это определяет то, что мирный процесс буксует и тот импульс, который дала ему встреча глав государств-участников нормандского формата в Париже исчерпывается.
Сегодня обе стороны – как Украина, так и Россия, которая поддерживает самопровозглашенные республики Донбасса, – стремятся представить друг друга в ролинарушителей соглашений. В Украине многие надеялись на то, что Россия не пойдет на уступки, и не будет оказывать давление на ДНР и ЛНР по вопросу о проведении выборов, однако их перенос выбил козырь из рук Киева. При этом Россия довольно успешно подчеркивает, что не является противником Украины, примером чего служит предложение России реструктурировать ее долг (однако по состоянию на 1 января 2016 года Украина не
пошла на условия России).
Тем не менее, у России пространство для маневра также ограничено. Несмотря на активную роль России в Сирии и попытки обеспечить договоренности с Западом за счет ближневосточной темы, украинское направление останется самостоятельным и важным с точки зрения постсоветского пространства и элементом конкурентной борьбы России и США. Кроме того, экономические санкции Запада увязаны с минскими соглашениями, строгое выполнение которых в 2015-2016 гг. в полном объеме вряд ли возможно.
Ситуация же с блокадой Украиной Крыма может быть для нее обоюдоострой. Украинское государство в условиях дефицита инструментария по Крыму использует два рычага. Первый – экономический, который довольно серьезен, если принять во внимание сложности с качеством управления и реализации инфраструктурных проектов в России, рост долгов регионов, общее снижение российского ВВП и затратную внешнюю политику. Второй – крымско-татарский, который является, пожалуй, даже более важным с имиджевой и внешнеполитической точек зрения.
Он способен играть на актуализацию крымской проблематики по таким проблемам, как соблюдение прав человека, национальных меньшинств и т.п. Безусловно, крымско-татарский фактор не сможет оказать решающее воздействие на ситуацию вокруг Крыма, но его актуализация Украиной в ближайшие месяцы и годы довольно вероятна. Однако его применение – без четкой стратегии по Крыму в целом – показывает всю ограниченность возможностей Украины в отношении крымского вопроса. Кроме того, Киев может быть обвинен в общей эскалации: в Европе дальнейшее ужесточение блокады не вызывает энтузиазма, в то время как стремление украинского президента продолжать представлять Украину в образе жертвы уже не работает в той мере, как это было ранее.
Сегодня украинский кризис, который перестал приковывать к себе прежнее внимание ввиду смены повестки дня на ближневосточную, остается важным дестабилизирующим фактором в Европе. А повестка Минских соглашений, буквальное выполнение которых в строгом смысле вообще невозможно, скорее всего, переносится на будущее. В такой ситуации высока вероятность продолжения в течение какого-то времени тлеющего конфликта, что ставит вопрос о различных формах миротворческих проектов.
Следует подчеркнуть, что при сохранении текущего положения, в 2016 году разочарование Украиной на Западе, ввиду слабой эффективности реформ, высокого уровня коррупции и слабой, как считают многие и на Западе, компетентности украинской политической элиты, может даже нарастать.
Внутриполитические тренды
Внутриполитическая ситуация в Украине дает возможность с уверенностью прогнозировать, что нестабильность как в Верховной Раде, так и в целом на внутриполитическом поле будет сохраняться. Что касается вопроса о сохранении большой коалиции, то, скорее всего, ожидать ее раскола пока не приходится. Даже, если премьер-министр А.Яценюк оставит свой пост, ему вряд ли удастся увести значительную часть депутатов из большой коалиции и спровоцировать парламентский кризис. Скорее раскол может произойти по линии «Самопомощь», «Батькивщина» – Блок Петра Порошенко.
Местные выборы показали, что популярность БПП (партия Солидарность) резко упала. Если на парламентских выборах БПП и Народный фронт (НФ) собрали примерно 40%, то в условиях резкого падения рейтинга НФ на местных выборах осенью 2015 г. пропрезидентским силам удалось взять только 20 %. Тем не менее, у самого президента П.Порошенко анти-рейтинг не такой высокий, как у его основных конкурентов. В случае проведения досрочных выборов пока наибольшие шансы имеет президентская партия, однако она все равно не сможет сформировать большинства более значимого, чем то, которое имеет сейчас.
Более того, местные выборы продемонстрировали, с одной стороны, политическую поляризацию, а с другой – высокую степень регионализации. По итогам выборов у власти оказались или укрепили свое влияние те силы и персоны, наиболее влиятельные в своих регионах. Характерным примером является ситуация с И.Палицей на Волыни, Г.Кернесом в Харькове. Кроме того, в ряде регионов, как например, в Одессе, наметился, и будет продолжаться конфликт губернатора и мэра. В то же время, как «Оппозиционный блок», так и партия «Свобода» – представители двух полярных флангов политического спектра – получили довольно много голосов, соответственно на Востоке и на Западе страны. Таким образом, при сохранении лидерства президентской политической силы, нынешняя электоральная ситуация отличается непредсказуемостью. Новые досрочные выборы, как президентские, так и парламентские, пока маловероятны, но их нельзя исключать в случае обострения социально-политической и экономической ситуации. Хотя понятно, что такой шаг может быть рискованным для власти.
В целом популярность политических партий «майданного» лагеря» будет по–прежнему превосходить популярность «Оппозиционного блока», а в случае досрочных выборов власть наверняка прибегнет к созданию партий однодневок, что было опробовано на местных выборах. Эксплуатация темы угрозы со стороны России по-прежнему будет сохранять пропагандистское значение. В целом же в политическом дискурсе будут сохраняться две базовые мотивации – давление общества на власть и зависимость Украины от финансовой помощи Запада. Однако даже наличие всех этих факторов может привести лишь к постепенным изменениям, и ждать быстрой оптимизации политической системы пока не приходится.
Молдова и Приднестровье
Приднестровье долгое время было примером наиболее мягкого формата «заморозки» конфликта на постсоветском пространстве. В нем не было ярко выраженной этнической составляющей, а отделение левого берега Днестра происходило, скорее, по причинам политико-экономическим и идеологическим. Да и само противостояние не было столь ожесточенным, как конфликты на Южном Кавказе или на Юго-Востоке Украины. После его относительного урегулирования сохранились связи между Приднестровьем и Молдовой, и, несмотря на итоговый провал планов урегулирования «от Козака» и «от Ющенко», действовал формат «5+2».
29 ноября в Приднестровской Молдавской республике состоялись парламентские выборы. Они стали важнейшим событием политического года, подведя черту под определенным периодом развития, который начался с 2011 г., когда на пост президента ПМР был избран Е.Шевчук. Итоги парламентских выборов существенно переформатировали политический ландшафт Приднестровья и могут оказать серьезное влияние на внутри- и внешнеполитические тренды.
В Приднестровье, при всех особенностях развития, высокой монополизации со стороны группы «Шериф», определенной рустикальности политических отношений и принципов ведения внутренней политики, была выстроена плюралистическая модель, в рамках которой, несмотря на отсутствие на первый взгляд серьезного ресурса, и пришел к власти нынешний президент на выборах 2011 г. Однако постепенно внутриполитическая, и, главным образом, экономическая модель Приднестровья, серьезно зависимая от внешней поддержки, подверженная внедрению и развитию «серых схем», что во многом определено самим фактором непризнанности, начала давать сбои. При этом важнейшим фактором выступила нешняя конъюнктура.
В условиях украинского кризиса положение ПМР серьезно изменилось. Приднестровье dоспринимается Украиной как пророссийский анклав, который может быть использован Россией. Что касается Молдовы, то в ней есть определенный консенсус по отношению к Приднестровью. В целом политическая элита, несмотря на все противоречия все же консолидирована по вопросу Приднестровья и выступает в целом против какой-либо системной эскалации. Ведь в самой Молдове приходится считаться со значительной частью пророссийского электората.
ПМР сегодня находится в условиях очень серьезного экономического кризиса, который и обусловил во многом поражение властей и лично президента. Падение промышленности за 10 месяцев 2015 г. составило 16% в долларовом выражении, падение демонстрируют 8 из 10 отраслей промышленности, особенно серьезный спад наблюдается в таких отраслях, как черная металлургия и производство стройматериалов. Долги растут, а покрывать дефицит бюджета из так называемого «газового счета» уже не получается. Падение ВВП по итогам 2015 г. составило 19%, что превышает, и заметно, падение ВВП в Украине. Важно и то, что ожидания в экономике довольно негативные. Индекс промышленного оптимизма крайне низок, представители реального сектора ожидают еще больших проблем для своих хозяйств и предприятий и дальнейшего спада. Вплоть до последнего времени существовала угроза, что в январе 2016 года будет прекращено действие торговых преференций ЕС для приднестровских товаров.
Отмена этого режима могла привести к ухудшению социально-экономической ситуации в ПМР. Однако в новом 2016 г. льготный режим для экспорта приднестровских товаров будет продлен и пока решение официально декларируемой задачи Приднестровья по возвращению на традиционный рынок России и расширение торговли со странами ЕАЭС не представляются возможными.
Россия, которая оказывает ПМР главную финансовую и техническую помощь, начала по целому ряду важнейших показателей терять свои позиции. Показатели экспорта и импорта свидетельствуют о сокращении ее роли в торговом обороте ПМР. Если в 2011 году на Россию приходилось 23,6% приднестровского экспорта и 46,3% импорта, то за первое полугодие 2015 года торговый баланс в регионе сократился на 24%. Объем экспорта упал на 20%, импорт — на четверть меньше прошлогоднего показателя. Так, Приднестровье экспортирует в Румынию 15% производимых товаров, в то время как в Россию — 8% продукции. Наблюдается и тенденция к уходу крупного российского бизнеса из Приднестровья. В условиях падения покупательной способности населения, замораживания части зарплат и пенсий, при том что пенсионеры составляют более трети населения, позиции сторонников президента и его партии «Возрождение», естественно, были серьезно подорваны.
Последние месяцы характеризовались острым конфликтом президента ПМР Е.Шевчука с крупнейшим в Приднестровье холдингом частных компаний «Шериф», обеспечивающим поступление 52% всего совокупного бюджета ПМР. Конфликт этот развивался довольно быстро, и президентская сторона вела его напористо, осуществляя как попытки выстроить «новые влиятельные бизнес-проекты», так и напрямую использовать административный ресурс, например в сфере СМИ.
Формально на выборах 29 ноября на избирательные участки пришло 47% населения. Однако следует учесть, что значительная часть населения находится за пределами республики, и реальная явка тех, кто проживает на территории республики, превышает 85%. Выборы отличались жестким противостоянием в информационном пространстве. Несмотря на то, что на протяжении всей избирательной кампании оппозиция систематически обвиняла власть в использовании административного ресурса, на самом деле ситуация далеко не однозначна. Лозунги пропрезидентской политической силы и вся пропагандистская кампания властей не сработали. Результатом выборов стало очень серьезное поражение президентской партии «Возрождение». Голосование на выборах, помимо эффективной кампании оппозиции имело и сугубо протестный характер. Россия не оказала открытой поддержки нынешней исполнительной власти, что вновь дало повод говорить о разных концепциях относительно ПМР в российской политической элите. Для России ПМР является важным, но не первостепенным регионом, особенно учитывая то, что она находится в контексте молдово-приднестровской проблематики, вписанной в контекст украинского кризиса и противостояния России и Запада.
В нынешних условиях, скорее всего, вероятен вариант, при котором стороны попытаются найти компромисс и сохранить до ближайших президентских выборов нынешнюю политическую конфигурацию с новым относительно оппозиционным премьером и со старым президентом, который важнейший тур политической борьбы за парламент проиграл. Его команда продемонстрировала недостаток как стратегического мышления, так и тактического маневра. Политическое будущее Е.Шевчука в контексте президентских выборов 2016 г. теперь стало более чем туманным.
Вместе с тем, бывшей оппозиции, которая может провести на пост премьер-министра своего человека, придется разделить ответственность за сложную экономическую ситуации и, вероятно, принимать непопулярные решения, что может сказаться и на их электоральных перспективах на президентских выборах в будущем году. Таким образом, вероятен поиск внутриполитического консенсуса под патронатом Москвы, однако обеспечить его на выгодных для себя условиях президенту уже вряд ли возможно.
На сегодняшний день возможно рассмотрение трех вариантов развития событий в Приднестровье и вокруг него.
Интеграционный сценарий предусматривает договоренности между Россией, ПМР, США, ЕС, Украиной и Молдовой. В этом случае открывалась бы возможность инкорпорации Приднестровья в состав единого Молдавского государства при условии его внеблокового статуса, независимости от Румынии, а также сохранения позиций и бизнеса нынешней приднестровской элиты. Реализация такого варианта давала бы возможность Москве оказывать большее влияние на внутриполитическую жизнь Молдовы в целом и увязывать данные сюжеты в своих взаимоотношениях с Западом на других направлениях на постсоветском пространстве.
Однако данный сценарий содержит и высокие риски, которые минимизируют вероятность его реализации. Молдавская элита не рассматривает возможность трансформации Молдовы в конфедерацию и даже в федерацию с широкими правами для Приднестровья. Хотя о вероятности федерации и говорил лидер социалистов Додон, тем не менее, конкретные ее параметры, предлагаемые Молдовой, вряд ли устроят Тирасполь, для которого «широкая автономия» — это слишком мало. Напряженные отношения между Россией и Западом блокируют их совместные действия, ставя под вопрос гарантии выполнения договоренностей. Наконец, в отличие от «народных республик» Донбасса у ПМР накоплен опыт строительства собственной государственности, отказ от которой болезнен.
Что касается конфронтационного сценария, то начало украинского кризиса усугубило изоляцию Приднестровья. Однако до сегодняшнего дня она ограничивалась, как правило, социально-экономическим форматом. В военном плане ресурсы Молдовы выглядят намного слабее приднестровских сил. Украина же в случае силового сценария против ПМР значительно увеличит свои риски на Донбассе. Для Запада в настоящее время оптимальным форматом является экономическое давление на Приднестровье. Кроме того, в случае реализации конфронтационного сценария, Москва, скорее всего, пересмотрит свой нынешний подход к Приднестровью вплоть до признания и оказания военной помощи.
Более вероятным выглядит постепенный рост конфликтности, который может происходить в формате наращивания интеграционного сотрудничества Кишинева с Западом и попыток формирования привлекательного образа Молдовы, выбравшей Евросоюз, а не Россию. Не исключено, что эти действия будут сопровождаться требованиями окончательного выполнения условий Стамбульского саммита ОБСЕ 1999 года о выводе российских военных из Приднестровья.
Наконец, сценарий сохранения статус–кво предусматривает, что ни Россия, ни Запад не будут пытаться резко изменить сложившийся баланс сил. С одной стороны, нет попыток повторения крымского сценария, а с другой – поддержки силовых попыток реинтеграции.
Этот сценарий сохранения подвешенного статуса ПМР и ведения долгих и безрезультатных (при горизонте один-два года) переговоров представляется наиболее вероятным. Реализация этого сценария имеет свою позитивную сторону – сохранение мирного процесса. Однако она становится весьма проблематичной без укрепления российского экономического влияния в Приднестровье и при наличии негативной позиции Украины в отношении ПМР. Кроме того, экономическое положение Приднестровья в случае реализации этого наиболее вероятного сценария объективно определяет постепенный дрейф Приднестровья в сторону ЕС, по крайней мере, в экономической сфере.
Беларусь
Ситуация в Беларуси в 2015г. вызывала значительный интерес экспертов. Президенту Лукашенко удалось удержать политическое лидерство. На выборах он получил в первом туре значительное большинство голосов и вновь был переизбран. Однако это избрание происходило несколько в иных условиях, чем все предыдущие. Лукашенко был поддержан, во многом, потому, что в его лице белорусы видят гаранта государственности страны, которому в сложных условиях противостояния между Россией и Западом удается поддерживать баланс и не допускать доминирования ни того, ни другого вектора.
В отношении России многовекторная политика проявилась в частности в том, что Беларусь сохраняет курс на первичность ЕАЭС и Союзного государства, но, тем не менее, выступила против размещения российской военной базы на территории республики. Кроме того, Беларусь продемонстрировала нежелание следовать в фарватере политики России в отношении Украины, а также, сохраняя минскую переговорную площадку по Донбассу, стала выстраивать отношения с ЕС, что в частности, выразилось в мягкой поствыборной реакции ЕС и временном снятии санкций с Минска.
Вероятно, многовекторная политика Минска будет продолжена, однако ее эффективность будет в 2016 г. во многом зависеть от внешних факторов – развития украинского кризиса, отношений между Россией и Западом, а также от экономической ситуации в республике. Сегодня около 45–50% внешнеторгового оборота Беларуси приходится на Россию. За последние два десятилетия белорусский экспорт в стоимостном выражении вырос в разы, но степень диверсификации поставок небольшая. Уровень жизни граждан Беларуси падает. В 2015 г. Лукашенко впервые выиграл выборы в условиях падения ВВП. Во многом, за счет внешнеполитической риторики и страха общества как перед Майданом, так и перед внешним фактором, он сумел вновь мобилизовать значительную часть общества, но при этом социально-экономическая ситуация в стране продолжает ухудшаться. Также заслуживает серьезного внимания высокий процент проголосовавших против всех, особенно в столице. Можно согласиться с утверждением о том, что нет четких гарантий, что Запад не будет предпринимать более настойчивых усилий, чтобы подтолкнуть Белоруссию к нейтральному статусу. Однако делать он это будет аккуратно, так как роль Беларуси в контексте отношений Запада и Москвы сегодня существенно возросла. Один из основных вопросов в диалоге Минска с Западом – это условия получения кредита МВФ в объеме до 3 млрд. долл, о котором сегодня ведутся переговоры.
Москва же жестко обозначила красные линии вмешательства Запада на постсоветском пространстве, и будет укреплять свои западные рубежи. В этой ситуации перед Минском стоит определенная дилемма. С одной стороны, на Беларусь оказывает влияние Российская Федерация, которая не хочет потерять своего главного союзника в таких геополитических условиях. С другой стороны, очевидна, более мягкая, по сравнению с предыдущим периодом, позиция ЕС, со всеми ее потенциальными преференциями. Вероятно, попытки продолжить многовекторную политику с сохранением партнерства, как с Украиной, так и в
рамках ЕАЭС будут продолжаться. Однако, в случае сохранения напряженных отношений ЕС и США с Москвой, поле для маневра при реализации такой политики будет сужаться.
Нельзя исключать, что в долгосрочной перспективе Беларусь, определенная часть политической элиты которой стремится к сближению с Западом, может также стать конфликтным полем между Западом и Москвой на постсоветском пространстве. Тем не менее, к активным действиям «на западном направлении» ни экономика Беларуси, ни политическая элита, ни сам Запад (принимая во внимание жесткую ответную реакцию Москвы), не готовы. При этом необходимо принимать во внимание и то, что страны Евразийского экономического союза — Казахстан, Кыргызстан и Армения – в целом осторожно подошли к позиции России в вопросе отказа от зоны свободной торговли с Украиной, действующей в рамках СНГ, а экономика самой России, в значительной зависимости от которой находится экономика Беларуси, находится сегодня в серьезном кризисе.
Центральная Азия
Региональный контекст: нарастание рисков и угроз на фоне геополитической конкуренции
В прогнозируемый период страны региона столкнутся с рядом серьезных внешних вызовов, которые осложнят их дальнейшее развитие и будут связаны, в первую очередь, с экономическими проблемами:
– усугубленной санкциями российской рецессией;
— сократившимися в связи с девальвацией рубля денежными переводами на родину находящихся в России трудовых мигрантов из центральноазиатских государств;
— уменьшающимися прямыми иностранными инвестициями;
— падением экспортных цен на нефть, металлы, минералы.
На экономическую ситуацию в регионе будет влиять динамика развития заработавшего с начала 2015 г. Евразийского экономического союза (ЕАЭС) в составе Армении, Белоруссии, Казахстана, Киргызстана и России. При этом отношение других стран-участниц, а также готовящегося вступить в ЕАЭС Таджикистана к этому продвигаемому Россией интеграционному объединению далеко неоднозначно.
Регион окажется также затронутым и новыми линиями международного разлома, нарастанием общемировой неопределенности и нестабильности, появлением на мировой арене новых несистемных игроков, практикующих экстремизм и насилие.
Дополнительную сложность ситуации придаст конкуренция великих держав (Россия, Китай, США) за влияние на Центральную Азию. Этот тренд станет составной частью возникших между Россией и Западом разногласий по другим международным проблемам – кризис на Украине, усиление напряженности по линии Россия-НАТО, сирийский конфликт.
Запад сохранит вполне толерантное отношение к авторитарным, по меркам устоявшихся представительных демократий, центральноазиатским режимам. Во многом такая ситуация будет определяться тем, что Запад учитывает потенциал (энергетический) региона, такое немаловажное обстоятельство, что национальные лидеры в крупных государствах ЦА – Казахстане и Узбекистане – сумели стать практически единоличными гарантами межнационального согласия, относительной внутриполитической стабильности. Они также вносят существенный вклад в поддержание региональной и международной безопасности.
США будут рассматривать Центральную Азию не только в связи с ситуацией в Афганистане, но и в контексте противопоставления влиянию в регионе Китая, а также России и предпринимаемым ею шагам по расширению ЕАЭС. Для этого планируется активнее привлекать страны ЦА к американскому проекту «Нового Шёлкового пути», который предусматривает взаимодействие со странами региона в сфере энергетики и торговли. Эту задачу попытался реализовать государственный секретарь США Дж. Керри в октябре 2015 г. В ходе его недельной поездки с центральноазиатскими странами была подписана совместная декларация о сотрудничестве, охватывающая широкий круг вопросов, обсужденных с министрами иностранных дел государств региона в формате «Ц5+1». Нельзя исключить, что при определенных обстоятельствах Вашингтон может инициировать дальнейшее закрепление этого формата, в том числе и для того, чтобы попытаться противопоставить его структурам Шанхайской организации сотрудничества (ШОС).
Что касается опирающегося на свое растущее финансово-экономическое могущество Китая, то его все более уверенное обозначение Центральной Азии зоной своих стратегических интересов будет идти на фоне роста напряженности с США в АТР и балансирования в рамках «дуумвирата» Россия-Китай – между сближением и сдерживанием друг друга. Все вместе взятое скажется на развитии ЦА и приведет к сужению поля для политического маневра центральноазиатских государств, весьма преуспевших в рамках своей внешнеполитической «многовекторности» в искусстве балансирования между Россией, США, Китаем.
Вызовы со стороны исламского радикализма, способного оказать деструктивное воздействие на общественно-политические процессы в регионе ЦА, будут подпитываться в основном внешним фактором — из афгано-пакистанской и ближневосточной зон геополитического и религиозного напряжения. Внешние вызовы и угрозы, чреватые распространением религиозно-экстремистских идей, усугубляются внутренними социально-экономическими проблемами – перенаселенностью, безработицей, социальным неравенством, коррупцией, десятилетиями не решаемыми в странах региона.
Основная угроза ЦА будет исходить не столько от активно участвующего во внутриафганской борьбе за власть Талибана или же от транснациональных джихадистских объединений («Аль-Каиды», запрещенного в России «Исламского государства», которое к концу 2015 г. приобрело в Афганистане почти 2 тыс. сторонников, и др.), сколько от состоящих по большей части из иностранцев (этнических узбеков, таджиков, уйгуров, чеченцев и др.) исламистских организаций («Исламское движение Узбекистана», «Исламское движение Восточного Туркестана» и др.), базирующихся в Афганистане, но не оставляющих надежду вернуться в родные места с целью замещения там (в том числе насильственным путем и при поддержке внешних спонсоров) светского правления на исламское.
Риски рождает вытеснение этих религиозных радикалов, а также и талибов – вследствие проводимых против них военных операций Пакистана – на север Афганистана. Что делает уязвимыми таджикско-афганскую и туркменско-афганскую границы. Таджикистан, а также Киргызстан и Казахстан, как члены ОДКБ, могут рассчитывать на военную помощь России, учитывая что в первых двух странах расположены российские военные базы, причем база в Таджикистане – самая большая за пределами России (около 6 тыс. военнослужащих). В целом же от России и ОДКБ потребуются дополнительные усилия на опасном афганском направлении центральноазиатской политики.
Таджикистан и Киргызстан имеют самые неблагоприятные перспективы в силу того, что являются одними из самых слабых и проблемных стран региона и обладают высоким уровнем конфликтного потенциала. Их экономическое положение хуже, чем в других центральноазиатских государствах: до 50% их ВВП составляют денежные переводы трудовых мигрантов из России, и эти поступления снижаются, ввиду экономического спада в РФ и возрастающей стоимости легализации денежных транзакций. Киргызстан и Таджикистан рассчитывают компенсировать эти проблемы за счет евразийской интеграции.
Однако высокая доля транзитной наркоторговли, приводящая к росту в республиках организованной преступности и коррупции, может встать на пути экономического оздоровления.
В Таджикистане в политической сфере нарастают унаследованные с периода гражданской войны противоречия между региональными элитами. Внутренние проблемы усугубляются внешними рисками, особенно со стороны Афганистана. Наиболее опасной следует признать ситуацию в Горном Бадахшане – стратегически важном районе, имеющем выход в Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая, Пакистан, Афганистан, Ферганскую долину. В этой части Таджикистана контроль правительственных силовых структур ослаблен, и большую роль играют местные организованные преступные группы, занимающиеся контрабандой, наркобизнесом и поддерживающие тесные связи с боевиками в Афганистане.
С 2015 г. правительство Таджикистана предпринимает планомерные усилия по сужению политического поля исламских организаций, одна из которых – умеренная Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) – была представлена немногочисленными депутатами в парламенте, создав тем самым серьезный прецедент: это был единственный в ЦА случай вхождения религиозной партии в представительный орган. Однако в 2015 году депутаты от ПИВТ не прошли в парламент, а вскоре и все организации, каким-либо образом заподозренные в причастности к течениям «политического ислама», были в республике запрещены. Тем самым Душанбе прервал длящийся с окончания гражданской войны межтаджикский диалог. Что вызвало протест некоторых политических сил: летом 2015 г. власть Таджикистана с трудом подавила мятеж заместителя министра обороны по вооружениям генерала Назарзода, в прошлом – полевого командира, участвовавшего в гражданской войне на стороне Объединенной таджикской оппозиции.
Хотя Киргызстан и достиг определенных успехов в развитии демократии (состоявшиеся в республике 4 октября 2015 г. парламентские выборы были признаны наблюдателями из ОБСЕ, ЕС и США «транспарентными и демократическими»), это не станет панацеей для решения проблем в сфере безопасности. Внутриполитические риски будут определяться сохраняющимся региональным дисбалансом – фактическим разрывом страны на северную и южную части, что сопровождается противостоянием элит и слабым контролем центрального правительства над югом республики со «столицей» в Оше. Вероятно также усиление межнационального напряжения – между киргизами и узбеками, между киргизами и населением таджикских анклавов.
Не исключено и разыгрывание в политических целях антиправительственными силами карты национализации и пересмотра политики по отношению к иностранным инвесторам. В пользу противников правящего режима сыграет слабость правоохранительных органов, сильное влияние криминала и наркомафии на местах.
Из специфических внешних рисков Киргызстана можно назвать: косвенное проецирование конфликта в Афганистане на киргизские реалии, возможность повторения вторжения в республику экстремистских групп (по образцу Баткенских событий 1999 г.); обострение отношений с Узбекистаном; самую высокую в регионе зависимость от внешней помощи со стороны конкурирующих за влияние великих держав.
Казахстан проявит относительное постоянство при проведении свой политики на международной арене, позиционируя себя в качестве удобной региональной площадки для переговоров и долгосрочных решений. Несмотря на открытость казахстанской внешней политики, ее перспективы и истинные приоритеты остаются не вполне проясненными, что, возможно, связано с неопределенностью «отложенного» переходного периода. Тем не менее, установившийся в Казахстане внутриполитический баланс между различными элитными группами отличается большей устойчивостью в сравнении с другими центральноазиатскими государствами. Продвигаемые Казахстаном крупномасштабные проекты международного характера, стимулирующие одновременно развитие инфраструктуры и направленные на улучшение имиджа страны, способствуют внутренней устойчивости правящего режима. Об этом говорят итоги состоявшихся 26 апреля 2015 г. досрочных президентских выборов, на которых 97,7% избирателей отдали свои голоса действующему президенту.
Руководство Казахстана постарается и в дальнейшем поддерживать в стране приемлемый уровень стабильности, что будет непросто, учитывая сокращение поступлений в казну в связи с падением цен на нефть. Однако в случае возникновения неопределенности в период передачи власти – если, разумеется, таковой наступит – политическая система может подвергнуться рискам. Может усилиться социальная напряженность, равно и противоречия между республиканскими и региональными элитами. Не исключен и подъём религиозного экстремизма, крайних проявлений казахского национализма – явлений, усугубляемых экономическим кризисом и ростом безработицы.
Отношения Казахстана с Россией сохранят при нахождении у власти Назарбаева взвешенный, партнерский характер, несмотря на несовпадение позиций по ряду затрагивающих Россию международных проблем (украинско-крымский вопрос, территориальная целостность Грузии, конфронтация с Турцией и применение против нее Россией специальных экономических мер). Однако анализ современного политического процесса в республике, где набирают силу националисты, являющиеся самыми последовательными противниками интеграции с Россией и трактующими «евразийство» как подчинение ей, вызывает сомнения в том, будет ли продолжен потенциальными преемниками Назарбаева пророссийский внешнеполитический курс.
Нельзя исключать и того, что Казахстан, который вместе с Россией играет роль «мотора» в Евразийском экономическом союзе, начнет дистанцироваться от ЕАЭС. Побудить к этому Казахстан могут открывающиеся перед ним альтернативы, в частности, в ВТО, куда Казахстан вступил 30 ноября и где его приоритеты по ряду параметров не совпадают с российскими. Еще раньше Назарбаев заключил соглашение о расширенном партнерстве и сотрудничестве с Евросоюзом, а также стал главным инициатором запущенного вместе с турецким президентом Эрдоганом проекта «общего тюркского дома». Казахстан, кроме того, претендует на роль ведущего участника в китайском проекте «Экономический пояс Великого Шёлкового пути» как важное транспортное звено проекта.
В то время как Россия выступает за сопряжение ЕАЭС с «Экономическим поясом Великого Шёлкового пути», а Китай предпочитает двусторонний формат взаимодействия, Казахстан, имеющий вторую по величине экономику в ЕАЭС, пока еще не определил окончательно свою позицию. Однако 28 ноября 2015 г. в Стамбуле Казахстан вместе с Китаем, Турцией, Азербайджаном и Грузией подписал соглашение о создании консорциума по транспортировке грузов из Китая в Европу в обход России. В рамках этого проекта в течение 2016 года запланировано транспортировать через территорию Грузии первые несколько тысяч контейнеров из Китая в направлении Турции и Европы. Стороны также планируют начать в 2016 г. перевозку грузов через Украину в Северную и Восточную Европу.
Подобный шаг Казахстана свидетельствует как о его заинтересованности в развитии сотрудничества с Турцией и Китаем, так и о том, что казахстанская бизнес-элита, возможно, ищет пути, чтобы дистанцироваться от Москвы, не вступая с ней при этом в конфликт.
Есть основание предполагать, что на официальную Астану ощутимое давление будут оказывать националистические круги, ратующие за преобразование Казахстана в «государство казахов», следствием чего может стать процесс дерусификации Казахстана, сужение сфер взаимодействия с Россией – с молчаливого одобрения Запада, для которого предпочтительна любая внешнеполитическая парадигма Казахстана, кроме пророссийской.
Выгодополучателем такого курса станет как Китай, так и испортившая отношения с Россией Турция, заинтересованная в обретении в ЦА новых партнеров.
Узбекистан, другое крупнейшее государство региона, несмотря на серьезные экономические проблемы, демонстрирует относительную внутриполитическую стабильность. На прошедших 29 марта президентских выборах со вполне предсказуемым результатом победил действующий президент Ислам Каримов, за которого было отдано 90,39% голосов от общего числа избирателей, принявших участие в голосовании.
Поскольку экономика Узбекистана держится на двух основных источниках поступления валютных доходов – на сырье (прежде всего, нефть, газ, золото, хлопок) и валютных переводах граждан страны, находящихся на заработках за рубежом, прежде всего в РФ, – внешние потрясения делают уязвимой экономическую и финансовую (девальвация национальной валюты) системы республики. Имеются и другие «болевые точки»:
— противоречия между региональными кланами в отсутствие безоговорочного лидерства  одного из них, которые могут обостриться в случае отхода от власти сильного лидера;
— наличие серьезных проблем, связанных с перенаселенностью, малоземельем, особенно в Ферганской долине, где сильны позиции сторонников исламской альтернативы;
— исламский экстремизм, который, впрочем, власти удается эффективно сдерживать;
— дефицит водных ресурсов, особенно в Каракалпакии.
Основной упор власти, по-прежнему, будут делать на продвижении идеологии национализма и формировании на его основе новой идентичности. В исходящих от России внешнеполитических и внешнеэкономических инициативах (особенно в привязке к
крымским и украинским событиям) правящая элита будет усматривать угрозу суверенитету республики, хотя эти опасения беспочвенны. Внутриполитические процессы в Узбекистане будут подчинены планируемому переходу республики от президентской модели к парламентской форме государственного управления. В её рамках предполагается усиление роли политических партий. Однако в раскладе сил в политической иерархии Узбекистана едва ли произойдут кардинальные изменения, и действующий президент Ислам Каримов постарается обеспечить себе или же своему преемнику сохранение властных позиций.
Поскольку противодействие религиозному экстремизму останется фундаментальной основой политики Узбекистана в сфере национальной безопасности ждать смягчения внутриполитического курса в сторону предоставления оппозиции больших свобод не приходится. Ради поддержания стабильности и предотвращения угрозы гражданской войны, власти республики будут, как и раньше, проводить в отношении инакомыслящих (к числу которых отнесены и чрезмерно ревностные мусульмане) жесткие меры, не считаясь с критикой западных правительств и международных правозащитных организаций.
Отношения с Россией, взаимодействие с которой Узбекистан в рамках своей политики «избирательного нейтралитета» ограничивает в основном только торгово-экономической сферой, не претерпят в обозримой перспективе принципиальных изменений. В то же время Узбекистан сохранит свою значимость ключевого партнёра России в Центральной Азии, а официальная Москва будет поддерживать курс президента Каримова, что для него немаловажно.
Узбекистан не присоединится ни к каким военно-политическим блокам и не допустит размещения на своей территории иностранных военных баз, пребывания военнослужащих за пределами страны.
Туркменистан. Обнародованная осенью 2015 г. новая редакция Конституции, предусматривающая «политическое многообразие и многопартийность», создание в стране необходимых условий «для развития гражданского общества» и пр., будет принята, что не изменит сути политической системы, главной характеристикой которой останется крайний авторитаризм.
Внешнеполитические ориентиры Туркменистана и его статус нейтрального государства останутся неизменными, но это не обезопасит республику от угроз со стороны соседнего Афганистана, где весь 2015 г. был отмечен беспрецедентной военной активностью на границе с Туркменистаном. Особенно обострилась ситуация весной 2015 г., когда пограничная с Туркменистаном афганская провинция Кундуз перешла под контроль талибов.
Хотя вопросы безопасности афгано-туркменской границы и повышение боеспособности армии Туркменистана возведены в ранг приоритетных, нельзя исключить вероятности проникновения талибов либо каких-то иных вооруженных групп (Исламское движение Узбекистана, например) на территорию Туркменистана. Не защищенными в этом случае оказываются промышленные объекты и газодобывающие комплексы в Марыйском велаяте, Довлетабаде и Галкыныше. Рассматривается также и угроза проникновения диверсионно- террористических групп через территорию Туркменистана в Узбекистан – для совершения там терактов и дестабилизации обстановки.
В этих условиях Туркменистан надеется отвести от себя «афганские напасти» с помощью «газового оружия» – газопровода ТАПИ (Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия), церемония его закладки прошла 13 декабря 2015 года. ТАПИ предполагается заполнять новыми объемами добычи газа (основные его поставки идут в Китай) из месторождения «Галкыныш». Это может резко изменить характер туркменско-китайского газового сотрудничества, привести к сокращению поставок газа в Китай и сориентировать Туркменистан в военном отношении на США. Однако не исключено, что перевесит эти выгоды, а значит и перспективы ТАПИ, реальный учет во многом непредсказуемого развития ситуации в Афганистане. Туркменистан рискует также столкнутся с серьезными вызовами, как со стороны Китая, так и России, которые рассматривают маневры на центральноазиатском поле нерегиональных игроков как один из способов геополитического сдерживания Москвы.
Южный Кавказ: дезинтеграция и внешняя зависимость
Региональный контекст
По ряду объективных показателей – численность населения (в начале десятилетия в Азербайджане насчитывалось 9,5 млн. человек, в Грузии – 4,5, в Армении – 3 млн.), величина территории, экономический потенциал – перспективы государств Южного Кавказа (ЮК) можно оценить как достаточно скромные. Несопоставимы они и с намного превосходящими позициями на мировой арене России, Ирана, Турции, что не мешает новым независимым государствам ЮК использовать свое выгодное географическое положение и природные ресурсы для привлечения новых партнеров, в своих интересах играть на балансе интересов и сил региональных и глобальных игроков.
Степень дезинтеграции на Южном Кавказе, который не представляет собой как регион единого целого, выше, чем в ЦА. Свои социально-экономические и политические проблемы, государства ЮК решают, как правило, вне региона, поскольку внутри его географической зоны существуют жесткие двусторонние противоречия, а между государствами (Арменией и Азербайджаном, Грузией и Россией, а также Арменией и Турцией) отсутствуют дипломатические отношения. Нет между государствами устойчивых трехсторонних экономических связей; различаются и сами векторы их экономического развития. Свою собственную безопасность они стремятся обеспечить не столько через формирование собственных внутрирегиональных институтов или же использование давно функционирующих в СНГ структур, сколько посредством установления связей с крупными игроками вовне.
Все государства ЮК вовлечены в этнополитические конфликты (карабахский, грузино-абхазский, грузино-осетинский), перспективы разрешения которых не просматриваются, а любое изменение сложившегося статус-кво чревато либо новыми столкновениями, либо переводом конфликтов из «замороженной» стадии в состояние вооруженного противостояния.
Поскольку страны ЮК включены в глобальные процессы, возможно возникновение таких рисков безопасности, как терроризм, неконтролируемое распространение оружия, религиозный радикализм. Азербайджан, часть мусульманского населения которого исторически придерживается шиитской ветви ислама, больше других открыт для идеолого-пропагандистской атаки иранских проповедников. Они могут воспринять снятие с Ирана международных санкций как сигнал к более активной прозелитской деятельности, в том числе и на Кавказе. Нельзя исключить и деструктивного воздействия на Азербайджан течений радикального исламизма. Не столь актуальна проблема индоктринации радикальных исламистских идей для Армении и Грузии, где преобладают верующие христиане, а число мусульман не столь значительно, как в Азербайджане или ЦА.
Энергетическая безопасность останется общей серьезной проблемой ЮК ввиду того, что здесь есть месторождения нефти и газа (в Азербайджане), а по территории Грузии проходят маршруты их транспортировки. Падение цен на нефть и экономические трудности затронут весь регион, но Абхазии и Южной Осетии Россия поможет продержаться на плаву и преодолеть негативные последствия перепадов мировой конъюнктуры.
Выстраивать сложную систему балансов с внешними игроками южнокавказские государства предпочтут на основе двухсторонних отношений. Все государства, включая и участницу ОДКБ Армению, будут развивать стратегическое сотрудничество с НАТО, предоставляя поддержку операциям под руководством Альянса и пользуясь его содействием для проведения реформ в сфере безопасности и обороны. Хотя каждая из стран ЮК (Грузия, подписавшая соглашение об ассоциации и создании зоны свободной торговли с ЕС, вошедшая в ЕАЭС Армения, уклоняющийся от подписания соглашений Азербайджан) выбрала собственный путь сотрудничества с Европейским союзом, они вместе с Белоруссией, Украиной и Молдавией останутся участниками программы Евросоюза «Восточное партнерство».
Обострение российско-турецких отношений может иметь негативные последствия для развития межгосударственных отношений стран региона, где пересекаются интересы Москвы и Анкары. Политический климат может существенно ухудшиться, если Турция в ответ на направленные против нее российские экономические ограничения вздумает дестабилизировать вместе с Азербайджаном конфликтную зону Нагорного Карабаха, что пока представляется маловероятным, поскольку не отвечает интересам ни Азербайджана, ни Армении. С последней Турция отложит нормализацию отношений. Иран, являющийся единственным «окном» во внешний мир для находящейся во враждебном окружении Армении, сможет воспользоваться этим для продвижения транспортных и энергетических проектов.
С точки зрения устойчивости политических систем, возможности противостоять внутренним и внешним вызовам и рискам, эффективности проводимой внешней политики перспективы каждого из трех государств различаются.
Азербайджану предстоит побороть последствия обрушившегося на его экономику двойного удара – падение цен на нефть и сокращение переводов от трудовых мигрантов из России.
Республике хватит ресурсов для поддержания текущего статус-кво, хотя не исключено, что государство будет прибегать к жестким мерам для подавления протестных настроений – реальных или мнимых.
Политическая система Азербайджана сохранит присущие ей родовые черты – отсутствие политической конкуренции и предельная централизация власти, помноженные на внешние (витринные) атрибуты демократического государства. Свидетельство тому – результаты состоявшихся 1 ноября выборов в парламент, по итогам которых в Милли Меджлисе вновь будет доминировать партия «Ени Азербайджан» («Новый Азербайджан») президента Ильхама Алиева.
В сфере внешней политики Азербайджан сохранит прежний уровень взаимодействия с Россией по широкому кругу вопросов, включая военное сотрудничество, трансграничную кооперацию по борьбе с терроризмом (страны делят общую границу по дагестанскому участку), определение статуса Каспийского моря, где интересы России и Азербайджана совпадают.
Балансирование Азербайджана между Россией и Западом будет сочетаться с настороженным отношением официального Баку к политике Запада, усилившего за последний год критику азербайджанских властей за преследование инакомыслящих и представителей гражданского общества, особенно журналистов, за ограничение основных прав и свобод. Так, в Баку чрезвычайно резко отреагировали на принятую в сентябре Евросоюзом жесткую резолюцию о ситуации с правами человека в Азербайджане, после чего президент Алиев высказал сомнение в необходимости интеграции своей страны в европейские структуры.
С Ираном Азербайджан в серьезное противостояние едва ли вступит, но обе страны так и не станут добрыми соседями из-за отравляющих их отношения спорных проблем. Это и взаимные подозрения в подрывной деятельности; и притязания иранской стороны на нефтегазовые месторождения, находящиеся в азербайджанском «секторе» Каспия; и ирано-армянское сотрудничество по широкому спектру проблем, включая энергетические. Стратегическое партнерство Азербайджана с Турцией (на основе принципа «две страны – один народ») выдержит испытания временем. Сохранит Азербайджан и прежний уровень
взаимовыгодных отношений с Израилем.
Армения имеет более высокий по сравнению с Азербайджаном конфликтный потенциал, который в 2015 г. выплеснулся двумя волнами массовых акций протеста — в июле и сентябре. Обе они были связаны с заявленным властями повышением тарифов на электроэнергию. Раскол в стране вызвала и получившая одобрение на прошедшем 6 декабря референдуме по внесению изменений в Конституцию РА Конституционная реформа, имеющая целью привести Армению от президентской формы правления к парламентской.
Подобная трансформация политической системы чревата рисками для страны, находящейся в условиях обостряющегося конфликта в Карабахе и недружественного турецкого соседства. В итоге это может привести к потере управляемости, ослаблению центра принятия решений, что чревато еще большими политическими потрясениями, усугубляемыми огромной зависимостью Армении от ключевых внешних игроков, прежде всего России.
Армения продолжит практически полностью полагаться в сфере обороны и безопасности на Россию. Евразийская интеграция Армении, соответствующая российским интересам, внутри республики воспринимается неоднозначно. Однако подавляющее большинство политической элиты Армении, независимо от ее отношения к действующему президенту РА, поддерживает интеграцию страны в ЕАЭС и сохранение тесного союза с Россией. В некоторых партиях, неправительственных организациях и средствах массой информации имеются противники этого курса, но сильные политические лидеры, способные консолидировать такую оппозицию, отсутствуют.
Экономическая и политическая стратегия Грузии обусловлена огромной зависимостью от иностранной помощи. Однако страна все глубже погружается в системный кризис, что уже  привело к резкому падению рейтинга правящей коалиции «Грузинская мечта» и увеличению шансов партии бывшего президента Грузии М. Саакашвили выиграть парламентские выборы, которые намечены на 2016 год.
Сама внутриполитическая динамика в Грузии по-прежнему будет зависеть от американской политики в отношении этой страны, и, соответственно, состояния американо-российских отношений. Рационально мыслящие грузинские политики предпочитают избегать конфликтов в отношениях с Москвой. Тем не менее, Грузия продолжит интегрироваться в евроатлантические структуры, и поддержка Тбилиси в этом вопросе будет по-прежнему исходить из Вашингтона. Для США в их отношении к Грузии и другим достаточно нестабильным в политическом плане постсоветским государствам (Украине и Молдавии) значение будет иметь четко анонсированный руководством этих стран курс на вступление в НАТО. В отличие от прошлых лет, когда возможность их членства в НАТО была осложнена наличием проблем, связанных с территориальной целостностью, процесс принятия в НАТО таких проблемных стран сейчас значительно облегчен.
По итогам очередного заседания американо-грузинской Комиссии по стратегическому партнёрству 2 ноября Вашингтон подтвердил нацеленность на членство своего грузинского партнёра в НАТО. 8-9 июля 2016 г. саммит НАТО пройдёт в Варшаве, и Грузия надеется, что вопрос ее вступления в Альянс окончательно решится. В пользу этого говорит участие Грузии в Силах быстрого реагирования НАТО, а также и то, что Грузия вошла вместе с Украиной, Финляндией и Швецией в число стран-партнёров НАТО.
Вступление Грузии в НАТО, если оно произойдет, приведёт к изменениям в межгосударственных конфигурациях на Южном Кавказе, повысит риск блокового противостояния (ОДКБ – НАТО). Вкупе с другими факторами это может потребовать, например, от Азербайджана пересмотра им своего нынешнего внеблокового статуса.
Россия в условиях конфронтации с Западом, кризиса в отношениях с Турцией, войны с терроризмом и радикальным исламизмом, должна быть уверена в своих союзниках, для чего ей предстоит конкретизировать свои отношения с партнерами по ОДКБ и ЕАЭС, как на Южном Кавказе, так и в Центральной Азии.
Источник: http://www.imemo.ru/